Перед самым днем рождения Лёнчика,
оказалось, что где-то на Гауе существует дача с банькой и всеми делами.
Дачка была маленькая, поэтому было отобрано минимальное количество приближенных
к императору с целью отметить сразу 3 дня рождения. Эти приближенные отбирались
методом тыка, этот тык был очень удачным и я по счастливой случайности попал
в число смертников, приглашенных на банкет. В итоге набралось 9 таких же
обормотов, жаждущих развлекаловки и еды с питьем! В числе этих несчастных
были и 3 виновника торжества, собственно из-за которых мы и собирались в глуши
маленького дачного участка. Где находится этот участок земли знали только Лёнчик с
Димкой, поэтому чтобы некоторые личности, отделившиеся от основной группы,
не заблудились в поисках базы великого квакера, Лёнчиком был нарисован
подробнейший план места дислокации. Отправляться решили в субботу днем с Рижского
вокзала.
Перекинув сумку через плечо и
взяв гитару в правую руку, я выскакиваю из квартиры. В окна подъезда светит
теплое весеннее солнышко, настроение самое замечательное. Выбежав на улицу,
начинаю замечать резкую перемену погоды. Солнышко куда-то исчезло и валит
такой конкретных снег. "Во дела! Подстава!",- восклицаю я и сливаюсь
в единое целое со снегом, постепенно превращаясь в бесформенное существо с
гитарой. Бедная гитара без чехла начинает ежиться. Поглядывая на это
белое создание, я постепенно перехожу на бег. На трамвайной остановке
подхватываю такую же снежную Катюху, прождавшую меня на 15 минут больше
положенного, и мы уже вместе несемся к месту встречи. На вокзале нас уже ждут.
Мы находим укромный уголочек в глубине вокзала, бросаем в одну кучу все вещи,
девчонок и убегаем за водкой. Нас будет много, значит и водки нужно много.
По дороге за беленькой покупаем большой бочонок кошачьего шашлыка (Катюха вроде
кошек сильно любит, особенно маринованных) и громадный вишневый Каприз.
Мы с Лёнчиком из последних сил тащим бочку, Димка же волоком тащит тортище.
Наконец доползаем до спиртных напитков. Я шустро набиваю корзинку двухлитровыми
бутылками, ищу глазами лимончики и ... натыкаюсь на кривые лица именинников.
Ничего не говоря, они подскакивают ко мне и начинают выкладывать бутылки с водкой,
а назад кладут вино с вермутом ... однако я сумел замаскировать одну маленькую
среди пива.
Пока мы затоваривались, под
предлогом обмена марками какие-то бомжи увели наших девчонок. Пришлось им отдать
половину шашлыка, торта и спиртного в обмен на девчонок. Распугивая дачников,
мы залезли в электричку и расположились в самом центре. Для освобождения вагона
от надоедливых бабулек, я немного поиграл на замерзшей расстроенной гитаре.
Подействовало. В общем добрались без происшествий, не считая встречи с контролерами.
Чтобы оштрафовать нас, они попытались загнать нас в конец вагона, однако когда
они нас догнали, мы их гитарой побили, в следствии чего им пришлось уже от нас
убегать.
Выйдя из электрички, у Лёнчика вдруг
случилась амнезия (я его случайно гитарой задел, когда мы от контролеров отбивались).
Пришлось по его карте ориентироваться. Карта оказалась совершенно непонятной.
Сначала мы шли строго по карте, но Лёнчик как назло не узнавал местность,
поэтому было решено перевернуть карту наоборот и пойти в противоположном
направлении. Так мы обшарили пару квадратных километров вокруг станции. Дачи не
было. Поняв полный провал "Операции BD", мы вернулись на станцию ... Царникава!
"Дык эта ... опаньки! Мы же не доехали!",- проорал я на весь вокзал. Мы
дождались следующей электрички и, когда двери захлопнулись, в вагоне обнаружили
тех же побитых контролеров, но уже с подкреплением. Подкрепление загнало нас в
другой конец электрички и отдубасило Лёнчика нашей же гитарой. Гитара пострадала,
но зато к Лёнчику вернулась память и он смог найти дачу без карты.
Дача оказалась одноэтажной, но
с тремя этажами. Встречать нас вышел дедушка Лёнчика ... с лопатой. На лопате
были едва заметны следы крови, участок был перекопан ... зимой. "Кто же зимой
землю перекапывает ?",- пронеслось в голове. Дедушка как-то странно улыбнулся
и потер руки. Зайдя в дом, мы почувствовали запах свежего мяса, на полу были
заметны капли крови, в углу стоял разделочный топор. Начинало темнеть.
Мы были похожи на стадо голодных
мамонтов, мягко намекающих на то, что ЖРАТЬ хотим, но никто не обращал на это
внимания. Нас с упорной настойчивостью посылали париться. Поняв что кормить нас
в ближайшем будущем не собираются, мы смирились с баней.В силу того что у меня
с Нового года не было горячей воды, я загорелся желанием наконец помыться. Мы собрались в маленьком предбаннике,
поснимали одежду и стали ждать. Через полчаса пришел дедушка и кратко рассказал
о технике безопасности. То что руки в печь лучше не совать и кипятком соседей не
обливать, я понимал и без деда. Пропустив мимо ушей какие-то полезные советы,
мы закивали головами и, сбив дедушку, рванули в баню.Одна Вичка не рванула
вслед за нами. Либо она нас стеснялась, либо она просто не видела никакого
прикола в том, чтобы сидеть толпой в маленькой комнатушке и потеть, потеть, потеть.
Димка сразу же залез на верхнюю полку, я устроился рядом. Мэри места не хватило, поэтому ей приходилось
класть ноги на какие-то черные камни. Прошел час. Мы начали мерзнуть. Градусник
почему-то упорно показывал странную цифру -10. "На улице теплее.",-
кто-то пробурчал под нос и кубарем скатился с верхней полки... Проснулся я от
сквозняка. " Ты чё здесь расселся? А ну давай отсюда!", - услышал я
крик деда в открытую дверь. Оглядевшись по сторонам, я пришел к выводу, что
остался один. Испуганно поглядев на деда с лопатой, я решил не злить его и
уворачиваясь от лопаты, выбежал в предбанник.
Нужно было сполоснуться под
душем. Повернув на всю катушку ручку горячей воды, я потянул руку к крану,
чтобы проверить степень горячести воды, как вдруг меня сверху кто-то начинает
поливать кипятком. Сначала шок, глаза лезут из орбит, потом раздается чей-то
крик, даже не крик скорее вопль. Прислушался - мой! Я слегка ошалел от этого.
Не смотря на вопли, меня продолжали поливать, причем вода
становилась все горячей и горячей. Вскоре какая-то часть серого вещества
проснулась в глубинах мозга и заставила голову посмотреть в направлении
источника такого огромного количества кипятка. Инициатором всего
этого безобразия оказался душ над головой. Я бы еще долго так стоял и
размышлял, попутно пробуждая своими визгами народ в предбаннике и кошек в
округе , если бы не добрый дед, который, стукнув меня с размаху лопатой,
ударной волной вытолкнул мое ошпаренное тело из под душа, чем привел в
полный восторг именинников. Вид крови на стенках, полу, довольном лице дедушки,
вводил их в экстаз. Дедушка вытер руки о свои брюки, подкинул дровишек в уже
остывшую печку и, потрепав Лёнчика за уши, вышел. Я медленно сполз по стеночке
и уставился на именинников. Они в свою очередь уставились на меня. Первой не
выдержала Катюха, она топнула ножкой и прокричала "Я замерзла!"
Все посмотрели на Катюху, переварили сказанное и устремились в баню - греться.
Температура в бане повысилась, но стало холоднее. Градусник уже показывал -15.
"В таком помещении только трупы хранить.",- пробормотал кто-то себе под
нос, в тот же момент резко открылась дверь и в дверях появилась голова деда.
- Ну че паритесь?
- Дык эта ... холодно! Какой тут паритесь? Как в морге.
- Странна, я дров вроде подкидывал ...
- А вы их поджигать пробовали?
После этой фразы дедушка грязно
выругался и, схватившись за голову, куда-то убежал. Поняв сложившуюся ситуацию,
мы вернулись в предбанник и начали согреваться жидким теплом из пол-литровых
бутылок. Вскоре черная, но довольная физиономия дедушки возвестила о том, что
банька готова. Я с недоверием заглянул внутрь ..."ВАУ!",- издал я свой
боевой клич, ощутив тепло каждой клеточкой своего тела! Лёнчик с Димкой тут же
схватили березовые венички, черную сумку с позвякивающими оттуда наручниками,
цепями, другими садомазахистскими инструментами и, сбив меня с ног, ворвались в
парилку. Хлопнула дверь, щелкнул замок. За дверью
послышалось кряхтение, потом звуки падающей одежды. "Раздвинь ноги!",-
услышал я строгий голос Димки. "Я сказал, раздвинь ноги!",- повторилась
команда Димки, но уже намного строже и громче. Послышались удары чего-то тяжелого о
тело Лёнчика, после чего стоны, удар, стоны, удар, тишина, удар, удар, удар.
Я поежился и попытался побыстрей капитулировать, как вдруг открылась дверь и
строгий голос прокричал "Следующий!" Дальше помню с трудом. Помню волосатые
руки, помню запах березового веника, потом ничего не помню ...
Очнулся я в предбаннике. Посмотрел
по сторонам ... никого, только Лёнчик лежит рядом и, обнимая бутылку из под пива,
во сне зовет Димку. "Да уж, Лёнчику совсем крышу снесло!,- думаю я про
себя и начинаю его будить. "Димочка!,- мечтательно шепчет он с довольным
выражением лица и вцепляется в мою руку. Я толкаю его сильнее. Он ворчит в ответ,
приоткрывает левый глаз, несколько минут шарит рукой по полу, наконец
находит раздавленные чьей-то могучей ногой очки и водружает то что от них осталось
себе на нос. Наконец он видит меня и сразу же меняется в лице, недовольно морщится
и, протирая глаза, вскакивает с кушетки. Мы быстро одеваемся и бежим к столу.
Веселье уже в самом разгаре.
На столе столько всего вкусного ... только я схватился за свой любимый салатик
из младенцев, как кто-то позвонил. Наверное, Юрик со Спицем приехали!",-
послышался шепот за столом. И действительно, вскоре из-за двери выбежала Спиц
и начала прыгать от радости. Сначала она всех расцеловала, а потом, сев за стол,
начала о чем-то быстро тараторить. Никто ничего не понимал, но все кивали в
ответ и как-то странно улыбались. Вскоре Спице надоело тараторить, она оценила
обстановку и, сунув Юрика подмышку, побежала искать баню.
Мы проводили эту парочку радостными
взглядами и продолжили банкет. Пока я накладывал себе салатики, дедушка и отец
Лёнчика успели выпить по 3-4 стаканчика наливки собственного приготовления.
Отец семейства постоянно пытался споить наших девушек, но не тут то было. Девушки
потягивали водичку и отказывались от алкоголя. Батя возмущался, возмущался, но
себя не забывал. После нескольких бутылок с настойкой "для настоящих мужчин"
он начал толкать латышские тосты типа "Nu tad ...", чем сводил дни рождения
к обычной пьянке. Это безобразие нужно было заканчивать. Только я успел подумать
об этом, как в комнату ввалился абсолютно голый Юрик и начал орать, чтобы мы
отдали ему одежду. При виде обнаженного мужского тела, женская половина попадала
в обморок, в Юрика полетели маринованные помидоры. Юрка понял, что здесь его
одежды нет и, хлопнув дверьми, побежал ее искать в другое место. Никто не понял
этого прикола, кроме деда, который сидел в уголочке и как-то странно хихикал.
Растормошив деда, мы узнали, что какую-то одежду тот по приколу кинул в печку
и теперь этот прикол его прикалывал. "Весело!",- хихикнул я себе под нос
и побежал выручать Юрку, пока тот своим видом не распугал пол Гауи.
Между тем, Вермута, который должен был
приехать самым последним, все не было и не было. На улице протяжно завыла
собака, мрачно предвещая лунную ночь. Прошло немного времени, прежде чем послышался
глухой удар кирпича по чьей-то голове ... собака замолчала.
"Где же Вермут?",- нехорошие предчувствия одолевали меня.
А в это время, стоя на вокзале,
я слушал сообщение о зверском нападении на контролеров с использованием
нетрадиционной лексики и акупунктурой тяжелым тупым предметом. "И кто говорил,
что гитара - не ударный инструмент? Купить, что ли, билетик, поддержать
матерей-одиночек..." Посмеявшись про себя над шуткой про билетик, я закинул за
спину пакетик с плавками, полотенцем и какой-то бутылкой, найденной мной в
холодильнике после вчерашнего, и пополз к расписанию.
Само собой, нужная мне
электричка ушла минуту назад, поэтому я переполз на перрон, поползал немного
там в ожидании поезда и, наконец, заполз внутрь и подполз к свободной скамейке.
Облюбовав себе место, я встал, небрежно отряхнулся и принялся с ненавистью
смотреть на мужика, который сидел напротив. Мужик застеснялся, залился румянцем
и свалил. Я вздохнул: и проснулся на какой-то незнакомой станции. Машинист
бормотнул название остановки, которое я не расслышал, но мне от этого стало
еще хуже. Я начал метаться, пытаясь разглядеть знакомые места, но лес вокруг
был мрачным и угрожающим. Наконец давешний мужик опасливо вякнул, что, мол,
это, дескать, Гарупе. Я успокоился и доспал до Гауи.
На Гауе я достал из сумки
вышеупомянутую карту, рисованную в Пайнтбраше дрожащей рукой Лёнчика, и уверенно
пошел вперед. С каждым шагом моя уверенность таяла. Единственное, что меня
удерживало от того, чтобы сесть на землю и заплакать, было полное соответствие
местности тому, что было нарисовано на карте. Наконец, я было подумал, что
найду все нормально, но, подойдя к якобы нужному дому, понял, что этой робкой
надежде не суждено оправдаться.
В окошке дома стоял мужик в
пиджаке. Нет, вы не поняли - мужик в ПИДЖАКЕ. Нет, вы опять не поняли. В штанах,
рубашке, галстуке и ПИДЖАКЕ. Вот пиджак меня доконал. День рождения должен был
происходить в бане. Я бы понял, если бы мужик в пиджаке лежал бы на столе,
обняв бутылку: Или стоял бы голый по пояс снизу. Или смотрел из окна на то, как
из дверей выбегают люди, все в пару, и падают в снег.
А он просто стоял.
Потом он повернулся, как бы давая рассмотреть проклятый пиджак со всех сторон,
показывая, что счастья здесь искать не стоит, и ушел.
Карта выпала у меня из рук.
Я побрел по поселку, заглядывая во все окна и оглашая окрестности протяжными и
жалобными кликами. Наконец, меня подобрала сердобольная бабуля и разрешила
позвонить. Я было намылился позвонить в Москву маме, но пожалел бабушку и
просто стал звонить всем на мобильники. Конечно, никто не отвечал. Пришлось
продолжать блуждания.
Подойдя вновь к домику с Пиджаком, я
с немым укором заорал: "Воооорооооооон...". Неожиданно, где-то хлопнула
дверь, выскочил радостный Ворон, что-то быстро мне начал говорить, познакомил
со всеми, включая Пиджака, показал накрытый стол и затолкнул в переодевалку.
Там уже сидела завернутая в полотенце Мистика, которая пыталась мне объяснить,
что она переодевается, на что я отмахнулся и сообщил, что она мне не мешает.
После чего, все еще переживая свое счастливое спасение (воображение все еще
рисовало мне картины моей жизни в дебрях Гауи, зимой, питаясь только плавками
и какой-то жидкостью, которая была со мной в пакете), я разделся, помахал
Мистике и пошел в баню.
В бане меня встретили Петрович,
Леонард и Пиджак. Я было заполз внутрь, но раздался крик: "Петрович, этого
малого ... Пашу приведи". Пришлось вылезать и знакомится заново. После
основательной запарки при 85 градусах я вырвался от Пиджака, хищно
подбиравшегося ко мне с веником (знаю я эти шутки) и поскакал к столу,
где обнял бутылку побольше и уснул.
"Вермут, Пашка! Проснись! Хватит обнимать свой Вермут, пошли лучше матушку
Лёнчика проводим",- прокричал я в Пашкино ухо. Ухо поежилось, переварило
полученную информацию, прошуршало хардом, переварило шуршание харда и кивнуло в
ответ.
На улице была кромешная темнота,
я ориентировался только по голосам отдалявшихся провожающих. Я решил догнать
их и перешел на бег. Голоса становились все ближе и ближе. Догнав своих, я тихо
пристроился сзади и, наблюдая за звездным небом, начал прислушиваться к разговору
впередиидущих. У некоторых я заметил лопаты, только непонятно для чего. Незнакомый
голос оповестил, что до кладбища идти еще минут 20. "Мы же вроде бы на вокзал
собирались, матушку Лёнчика провожать...", - пронеслась шальная встревоженная
мысль. Я имел неосторожность высказаться по этому поводу незнакомому голосу. Процессия
резко остановилась и, повернувшись ко мне лицом, начала меня осматривать. Я
узрел незнакомые лица и до меня начало доходить, что я ... НЕ ЗА ТЕМИ УВЯЗАЛСЯ!
Не на шутку испугавшись, я начал пятиться назад и наткнулся на заспанного Пашку,
который наконец-то догнал меня и, ощутив родную спину, попытался досмотреть свой
последний сон. Я растолкал Вермута и указав на злобные лица, спрятался у него
за спиной. Увидав в незнакомцах родные лица некрофилов, Пашка сразу же полез
знакомиться. Ко мне очень быстро утратили интерес, полностью переключившись на
Вермута. Пацаны оказались из местного фан-клуба некрофилов-затейников имени
Яниса Бочаровса. Они попытались соблазнить Пашку тем, что кладбищенского сторожа
Кондратия подкупили бутылью самогона местного разлива и что никто не помешает
оргиям. Паша был непреклонен. Он так хотел Иващенку, что его не соблазнили даже
оргии на кладбище. Мы попрощались с местными, точнее Вермут попрощался с ними
и мы побежали догонять своих.
Наших мы догнали уже на станции.
Они стояли с умными лицами и смотрели вдаль, точнее в то место, откуда должна
была появиться электричка. Мы тоже посмотрели в ту сторону - ничего кроме темноты,
переглянулись и ломанулись через железнодорожные пути, на прощание не забыв
крикнуть "Мы за Иващенкой!"
Ночной лес встретил нас
неприветливыми ветками, которые так и норовили ткнуть в глаз или поставить
подножку. Выбравшись наконец на дорогу и распевая что-то на ходу, мы прибавили
шагу. Пару раз нас пытались сбить какие-то пьяные рокеры на велосипедах, но
это не помешало нам добраться до лесной тропинки. Сначала мы шли без приключений,
но чем ближе к Иващенской даче, по обочинам стали попадаться тела, лежащие
неподвижно и не подающие никаких признаков жизни. Вспоминая Бочины летние приколы,
когда безлунными ночами он ложился на дорогу и, маскируясь под труп, пугал дачников своим видом,
мне захотелось крикнуть "Бочаров, хватит валяться в грязи, простудишься же!",
но серое вещество явно не дремало, давая понять, что Димкой тут и не пахнет.
Увидев такое тело, я хватал Вермута за шиворот и плавно переходил на бег.
Такими вот перебежками мы наконец добрались до Иващенских ворот, перед этим
перебудив всех собак в округе. Ворота оказались закрыты на большой амбарный
замок. Нас явно не ждали.
Пашка мигом перемахнул через
небольшой заборчик и устремился к дому. Я же вытащил мобилку и, набрав несложный
номер, решил проверить хочет ли нас Иващенка. Не прошло и пару секунд, как
из-за заборчика послышалось злобное рычание, звук рвущейся правой штанины брюк,
потом левой, после этого появились две руки, пытающиеся ухватиться за заборчик.
Напрасно. Тут я наконец дозвонился до Иващенки и быстро рассказал про бедного
Вермута, воюющего с собаками. В трубке послышался успокаивающий голос Тараса
о том, что он их недавно кормил овсянкой и собачки не сожрут Пашку, а только слегка
покусают. Ужаснувшись мыслью, что покусанный Вермут это не есть очень хорошо
Ивас что-то прокричал и я услышал гудки в трубке. Минут через пять отрылась дверь
и оттуда выбежал Тарас в тапочках, пижаме и с лопатой в руке. Собак как ветром
сдуло. Доказательством неравной битвы с голодными собачками был покусанный Пашка,
который лежал в луже собственной крови и, зализывая свои раны, звал Иващенку.
Через какие-то полчаса она все таки появилась, обрадовав нас своим появлением.
Мы сообщили ей, что хотим ее видеть на Дне рождении Лёнчика, за чем собственно
и приперлись в такую даль. Иващенка изобразила глубокую задумчивость на своем
личике и, немного подумав, скрылась в доме, оставив нас один на один, точнее
два на два со злыми волосатыми созданиями....
В течение двух часов торчания под
Иващенскими дверями, волосатые подбирались довольно близко и каждый раз от острых зубок
собачек нас спасал звук разбивающейся посуды или грязные ругательства Анечки.
Потеряв всякие разумные рамки терпения, мы наконец улицезрели веселую Иващенку,
которая выбежав из дома, увидела четыре, заросших паутиной, снеговика - я с Вермутом
да две собачки. Проанализировав волосатость снеговиков, она откопала сначала меня,
после этого еще раз проанализировала волосатость, откопала собаченцию, потом вторую,
остался последний снеговик - самый волосатый. Иващенка пнула его ногой, снеговик
завалился набок и начал возмущаться, из под снега вылез заспанный Вермут и
зло уставился на Анюту. Анечка мило улыбнулась и быстро протараторила "Ну
куда идти, давайте быстрее, меня на 10 минут отпустили!" Мы переглянулись
и начали объяснять, что до банкета идти как минимум часик, так что как бы родители
бреются. Анечка ехидно улыбнулась, пробормотала что-то злое сквозь зубы и,
махнув рукой, исчезла в темноте. Мы в непонятках пожали плечами и молча поплелись
за ней, как вдруг, сбив нас с ног, мимо пролетел Тарас и вслед за Иващенкой
исчез в темноте.
"Чумные они какие то",-
подумал я и, отряхнувшись побежал догонять, по пути перепрыгивая через матерящегося
Вермута. Тараса я догнал только у магазина, чуть впереди быстро семенила Иващенка,
не обращая внимания на мои призывы подождать нас. Вскоре она, видно, устала и
перешла на шаг. Я подбежал поближе и, хлопнув по спине могучей ладонью, остудил
ее пыл, заставив остановиться. Вскоре к нам присоединился Ивас, а потом и сам
Пашка. "Ты то хоть знаешь куда идти?"/,- хором спросили мы Анечку. В
ответ она только пожала плечами и кокетливо улыбнулась, признавая свою оплошность.
Мы взяли ее под руки с обеих сторон и поволокли вперед по тропинке. Тащить
было тяжело, но мы хладнокровно преодолевали всяческие препятствия. Когда было
совсем не в моготу, волокли за ноги. Иногда по пути попадались коряги и она цеплялась
за них различными частями тела, тем самым усложняя наш маршрут, но мы не обращали
внимания и, придав телу ускорение, неслись по тропинке все быстрее и быстрее.
На подходе к даче, я предусмотрительно
сделал контрольный звонок Лёнчику, после которого выяснилось, что все переместились
в другое место, при чем это другое место находилось за большим деревянным забором.
На нашем пути было несколько таких заборов, поэтому мы ломились во все по порядку,
нарываясь на злых и заспанных хозяев. Иногда ворота были заперты и приходилось выносить
их, благо у Анечки была крепкая голова, но как правило это был чужой участок и нам
приходилось уносить ноги, порой уворачиваясь от посторонних предметов летевших
в нашу сторону. Когда наши силы начали таять, Тарас заметил маленький
заборчик, сбитый из гнилых штакетин. В заборчике зияло отверстие, с правого бока,
которого на ржавых петлях болталось что-то издале напоминавшее калитку. Ивас
робко толкнул ее и та в свою очередь, издав предсмертный стон, с шумом отвалилась.
На шум из двери выглянул Димка, кинул взгляд на измученную Иващенку, и крикнув в комнату,
что свои пришли, скрылся за дверью. "Урааа, нашли! Тарас, ты гений!",-
прокричал я изо всех сил. "Да, у меня даже удостоверение есть.",- невозмутимым
тоном ответил Тарас и вытащил из-за пазухи маленькое красное удостоверение, на
котором крупными золотыми буквами было вытеснено Удостоверение гения.